Рецензии

Война с Саламандрами. Эпизод II

Он попадает с острова на остров. В недавнем прошлом — техник "диверсионной логистики" ирландских боевиков-республиканцев, теперь — метеоролог затерянного в районе Антарктики крошечного участка суши.

Ныне покинутый им остров — за исключением Ольстера — признан Великобританией "Ирландским свободным государством" (1921), однако сладость свободы быстро сменяется на нем горечью гражданской войны (1922-1923), в которой нынешний метеоролог больше не намерен участвовать.

Его новый остров пустынен. Он уверен, что ему удалось убежать от прошлого, ведь здесь, в этом затерянном мире, только он один да еще живущий на маяке мрачный полубезумный австриец, назвавшийся Батис Каффом...

Но вот наступает первая ночь, и с нею в его жизнь вторгается кошмар. Кошмар постоянной неравной борьбы с существами, выходящими из океанской бездны с наступлением сумерек. Теперь он знает, что бежал от войны, чтобы оказаться на войне куда более страшной и жестокой...

Так начинается бестселлер каталонского антрополога Альбера Санчеса Пиньоля, именуемый в оригинале "La pell Freda" ("Холодная кожа"). Книга переведена на тридцать два языка, вышла на немецком под названием "Im Rausch der Stille" (буквально: "В упоении, дурмане тишины") и вот теперь уже на русском — под названием "В пьянящей тишине".

Однако именно авторское название, "Холодная кожа", является во многом ключевым. В книге появляется еще один главный герой, вернее — героиня. Героиня с холодной кожей, человекоподобная служанка и любовница Батис Каффа происходит из тех, кто яростно атакует маяк каждую ночь (в оригинале на каталонском эти существа называются "Setauqa", то есть перевернутое слово "Aquates", водяные).

"Я решил взять трех максимально далеких друг от друга героев и запереть их на маяке, — говорит Альбер Санчес Пиньоль в интервью. — Это беглец, сумасшедший и сирена. Если мы совместим их всех, у нас наверняка получится конфликт. Но к концу романа мы обнаруживаем вещь парадоксальную: эти персонажи практически одинаковы. Между двумя мужскими персонажами разница только временная: один повторяет путь другого, пока не замещает его совсем. И ей тоже пришлось бежать от каких-то обстоятельств. Она могла бы вернуться, но почему-то не хочет. Она такой же беглец из своего мира, как и главный герой".

Это сближение, "преодоление холода кожи" и в прямом (герой вступает с беглой сиреной в сексуальные отношения и получает удовольствие, которое ему никогда не доставляла ни одна женщина) и в переносном (он вдруг начинает осознавать, что они с Батис Каффом ведут войну против разумных существ, подобным им самим) смысле, буквально изнутри подрывает жанр ужасного романа, родоначальниками которого были Эдгар Алан По и Говард Филлипс Лавкрафт. "Не придумали ли мы себе сами чудовищ?", приходит в голову мысль еще более ужасная, чем любые чудовища.

"Если искать главную идею этой книги, — поясняет автор, — то я бы определил ее просто: наш враг часто больше похож на нас, чем нам кажется. Но и ваше прочтение имеет смысл, потому что в романе герой общается с другими либо воюя, либо занимаясь с ними любовью. (...) И главное содержание романа в реплике, которую герой произносит в беседе с Батисом Каффом: "Если они не звери, то эта война не имеет смысла". Я тут впрямую говорю о бессмысленности войн вообще — потому что все войны, сколько мы их знаем, ведутся между человеческими существами".

Когда наблюдаешь за европейским успехом этой, впрочем, действительно неплохо написанной книги, возникает вопрос: в чем же секрет этого успеха. Ведь ничего потрясающе нового Альберт Санчес Пиньоль в своей книге не сказал.

Возможно, ответ на этот вопрос гораздо проще, чем можно предположить.

Когда следишь за течением авторской мысли в тексте и интервью, возникает стойкое опасение, что никакого постмодернизма в европейской литературе никогда и не было. Видимо, мы все просто устали о того, что принято называть "современной литературой". И поэтому прикосновение к холодной коже в пьянящей тишине так неожиданно приятно.