Деятельность Татьяны Москвиной на ниве театральной критики получила оценку за остроту и эрудицию. Проза же предъявляет гораздо более жесткие требования. В частности, если статья в профессиональном издании допускает некую долю развязности (в любом случае, без личных оскорблений, разумеется), то роман имеет совсем иную аудиторию – не цеховую тусовку, а публику широкого спектра вкусов и интеллекта. Поэтому ужас и омерзение вызвало прочтение автобиографического «романа», в котором автор откровенно сводит счёты с людьми, связанными с её судьбой, называя их по именам и давая походя отвратительные характеристики.
Вообще, вызывает сомнение право автора книжки «Жизнь советской девушки» причислять себя к писателям: издав после бойких статеек с претензией на научное театроведение несколько невнятных женских сочинений, Москвина решает, что художественная литература ею освоена – и принимается за мемуары. Можно подумать, что побудила Москвину уверенность в несомненном интересе широких читательских масс к её жизненному пути, но нет: единственным мотивом к изданию этого сочинения является сведение счётов с обидчиками – родителями, учителями, подругами, любовниками.
Всякие претензии на литературу убиваются в первую очередь называнием подлинных имён с добавлением кличек или унизительных характеристик. Автор встаёт в позу судьи, раздавая запоздалые пощёчины людям, которые давным-давно забыли, что были знакомы с ней. Не щадит Москвина ни потомков упоминаемых персонажей, ни уже ушедших в мир иной. Её претензии подчас смехотворны (как упрёк в недостаточно хвалебном упоминании), а иногда откровенно отвратительны (так главы, посвящённые, казалось бы, первой и сильной влюблённости, увенчавшейся рождением сына, на деле оборачиваются потоком желчи). Ещё можно бы понять обиду женщины на то, что её избранник, которому она навязывает себя, не женится на ней – но ведь Москвина озлоблена тем, что он женится на другой! Вот уж той, другой, достаётся! Хотя, впрочем, ничего конкретного – только ядовитые эпитеты.
Мемуарная проза редко обогащена философскими максимами и тонкими жизненными наблюдениями: автору трудно преодолеть субъективное отношение к собственной жизни. Всё же ожидаешь хоть каких-то открытий, неожиданных параллелей и ярких персонажей – здесь их, к сожалению, нет совсем. Разве что приписываемое образованному и эрудированному педагогу Е. Калмановскому нелепое выражение «Ходи орлом», появившееся за пять лет до «Жизни советской девушки» в «Общей тетради» и являющееся очевидной контаминацией фразы «Ходи лошадью» из «Джентльменов удачи» и устойчивого выражения «сидеть орлом», описывающего позу при дефекации (см., например, письмо Пушкина Вяземскому).
