Полина Аркадова (П. А.): Вы впервые в России?

Юстейн Гордер (Ю. Г.): Я посетил почти все страны мира, но на моей карте путешествий было большое белое пятно — Россия. Сейчас я приехал в первый раз.

П. А.: Какие впечатления?

Ю. Г.: Я здесь всего одни сутки — мы прилетели вчера — но, тем не менее, впечатлений уже много. Например, я уже был в Эрмитаже. Несмотря на то, что я раньше не был в Петербурге, этот город уже давно со мной, прямо со времен моего детства: я слушал Чайковского, читал Достоевского и Гоголя. Санкт-Петербург — это, конечно, одна из культурных и литературных столиц Европы. Я уже бродил по улицам Петербурга, когда читал "Преступление и наказание".

П. А.: Кого-нибудь из современных российских авторов Вы знаете?

Ю. Г.: К сожалению не знаю, но, когда приеду в Норвегию, первое, что сделаю, пойду в книжный магазин и посмотрю, какие современные русские писатели переведены на норвежский. В Норвегии лучше известны, конечно, классики.

П. А.: Когда Вы начинали писать, Вы думали, что будете так популярны?

Ю. Г.: Конечно, нет. У меня и мысли не было, что я могу стать таким известным. Я написал несколько книг, а потом вышел мой роман "Загадочный пасьянс", который мне самому очень нравится, и я мечтал, чтобы его перевели на какие-нибудь другие языки. Сейчас этот роман переведен на 40 языков, но это произошло уже после того, как вышел "Мир Софии". А когда я писал "Мир Софии", то был убежден, что эта книга для очень узкого круга читателей. Я говорил своей жене, что пишу роман об истории философии и он точно не будет переведен ни на какой язык.

П. А.: Как Вы представляете себе этот узкий круг читателей?

Ю. Г.: Я думал, что пишу для таких как я, немного аутсайдеров, которые ходят и задают себе философские вопросы. Я тогда сказал своей жене: "Знаешь, на этой книге мы с тобой не заработаем". Она говорит: "Ну, хорошо, тогда напиши ее побыстрее". И вдруг эта книга оказалась переведенной на 55 языков и вышла тиражом 30 миллионов экземпляров. Сейчас, когда это произошло, у меня уже есть своя теория, почему это случилось.

П. А.: Вы поделитесь ею?

Ю. Г.: Думаю, многие люди считают, что философия — это очень интересный, очень увлекательный, но сложный предмет, может быть, слишком академический. И тут выходит книга, которая дает представление об истории европейской философии, и это рассказывается в рамках захватывающей истории. Мне кажется, человеческий мозг лучше воспринимает истории, чем энциклопедическую или электронную информацию.

П. А.: Вы думаете, среднестатистический человек будет читать Хайдеггера?

Ю. Г.: Почему бы нет, но мне кажется, что его произведения с точки зрения языка сложнее, чем "Мир Софии". Однако у меня есть убеждение, что вещи, о которых человек имеет хорошее представление, он всегда может объяснить простыми словами.

П. А.: Можно ли считать случайностью то, что Вашим героям, Георгу ("Апельсиновая девушка") и Софии ("Мир Софии") по 14-15 лет?

Ю. Г.: Нет, конечно, это не случайно. Дело в том, что в 14—15-летнем возрасте человек находится в переходном периоде, это переход от детства к взрослой жизни. И мне кажется очень важным, чтобы человек в этом возрасте взял во взрослую жизнь тот интерес, то любопытство, которое у него было в детстве.

П. А.: Вам не кажется, что пятнадцатилетние герои получились слишком целомудренными?

Ю. Г.: Может быть, в какой-то степени. Но с другой стороны, я знаю, что читатели 14—15 лет очень часто ассоциируют себя и с Софией, и с Георгом. Мне кажется, что философия не так важна для детей: они еще любопытны. Философия — более нужный предмет для взрослых, потому что любопытство — это не то, чему мы учимся, а то, что мы забываем.

П. А.: А как бы Вы сами ответили на вопрос Георга? Хотели бы Вы еще раз родиться, если бы была возможность выбирать?

Ю. Г.: Да, я выбираю жизнь, хотя очень четко осознаю, насколько она коротка. Представьте, что перед вами две кнопки: если вы нажмете одну кнопку, то моментально, сию секунду, умрете, а если другую, то вам будет гарантирована жизнь до глубокой старости, но при этом вы будете знать, что человечество вымрет раньше, чем умрете вы. Я, ни секунды не сомневаясь, нажал бы на первую кнопку. Для меня важно осознавать, что человек — это не только временное тело, но и часть человечества.

П. А.: Почему такое большое место в ваших романах занимает тема смерти?

Ю. Г.: Дело в том, что когда мне было одиннадцать лет, я внезапно понял, что я живу в сказке, что мир, окружающий меня — это чудо, но одновременно я понял, что нахожусь в этом мире довольно краткий промежуток времени. И невозможно осознать, насколько этот мир удивителен и прекрасен, не осознавая, что ты живешь в нем лишь короткое время. То, что мы живем в великолепном мире, и то, что нас окружает такое количество загадок, имеет цену. Цена этого — осознание того, что мы здесь ненадолго. Это две стороны одной монеты. Нельзя наслаждаться чудесами, которые окружают нас, не сознавая, что всему этому все равно придет конец.

П. А.: Ваши герои живут по законам сказки. А в вашей жизни была такая сказка?

Ю. Г.: Можно сказать и так. Потому что мне сейчас 54 года, а когда мне было 20 лет, я познакомился с девушкой, с которой мы до сих пор вместе, уже 34 года.

П. А.: Герои романа "Апельсиновая девушка" живут по сказочным правилам. У Вас есть такие правила?

Ю. Г.: Мне кажется, что в любых отношения между людьми, как и в отношениях между мужчиной и женщиной, есть правила и есть какие-то табу, есть вещи, о которых люди не говорят. Например, если ребенок спросит родителей, как они познакомились, я уверен, что они, в большинстве случаев, расскажут разные истории. "Апельсиновая девушка" — это, конечно, не автобиографический роман, но там есть впечатления от того, как я встретил свою "апельсиновую" девушку. Все, кто когда-нибудь влюблялся, узнают в романе события из своей жизни, потому что когда человек влюбляется, у него включается бешеная фантазия, совершенно беспочвенная ревность. Нет большего плода человеческой фантазии, чем ревность.

П. А.: Рассказали ли Вы детям свою историю?

Ю. Г.: Ну да. Жена говорит: "Это ты сначала в меня влюбился, и тебе пришлось некоторое время ждать меня добиваться, прежде чем мы стали жить вместе". Это, в общем-то, правда. Но мне не нравится, что она это именно так рассказывает.

П. А.: Какой фильм Вам ближе, "Жизнь как чудо" Эмира Кустурицы или "Жизнь как смертельная болезнь, передающаяся половым путем" Кшиштофа Занусси?

Ю. Г.: Оба эти измерения существуют. Если мы говорим о любви, то любовь всегда заканчивается трагично, потому что люди либо расстаются, либо один из них умирает. Может быть, поэтому мне так нравится опера — этакий такой симбиоз туберкулеза и любви.

П. А.: Какая Ваша любимая опера?

Ю. Г.: Наверно, Богема. Это история о неземной любви Рудольфо и Мими, это любовь, у которой есть все, чтобы стать огромным чудом, но все обрушивается в тот момент, когда умирает Мими. Травиата — это тоже туберкулез и любовь.

П. А.: Для Ваших героев книга становится ключом к миру. У Вас были такие книги?

Ю. Г.: Когда я прочитал "Преступление и наказание", книга произвела на меня очень сильное впечатление. А второй книгой, которая меня потрясла, стала "Волшебная гора" Томаса Манна. Кроме того, я прочитал все романы Германа Гессе, которые были переведены на норвежский язык. Но я думаю, что писатель, который вдохновляет меня именно как писателя, — это, конечно же, аргентинец Борхес.

П. А.: Кого из философов Вы пригласили бы на чашечку кофе?

Ю. Г.: Я выбрал бы Сократа, потому что он не оставил после себя никаких записей, мы знаем о нем только из сочинений Платона. Но он был основоположником самой разумной европейской философии. Вторым был бы, конечно, Иисус, потому что для меня это главный философ-моралист, и о нем мы тоже знаем мало, кем он был и что из себя представлял. Ну и третий философ, с которым бы я с удовольствием побеседовал — это Будда, потому что он был не только великим философом, но и психологом, он глубже всех проникал в то, что существование преходяще. И он тоже ничего не написал. Ну и, конечно, выпить чаю со Спинозой я бы тоже не отказался.