В один из дней работы Московской международной книжной выставки-ярмарки у стенда издательства «Эксмо» был ажиотаж. К плотной толпе, ожидающей автографа, устремлялись все новые посетители выставки: «Неужели сам Крапивин?! А где можно книгу купить?» Я сама простояла целый час в этой интеллигентной очереди поклонников знаменитого писателя Владислава Крапивина, который в Москву приезжает крайне редко. И каждый его приезд – событие для людей, воспринимающих его книги как «маяк у вечности на краю». Это тот случай, когда знают не конкретную книгу – у Крапивина опубликовано более 300 изданий на разных языках, а знают самого автора – Писателя, Педагога. Причем, два этих дела: писательское и педагогическое – неразрывно связаны в крапивинской судьбе.

В один из дней работы Московской международной книжной выставки-ярмарки у стенда издательства «Эксмо» был ажиотаж. К плотной толпе, ожидающей автографа, устремлялись все новые посетители выставки: «Неужели сам Крапивин?! А где можно книгу купить?» Я сама простояла целый час в этой интеллигентной очереди поклонников знаменитого писателя Владислава Крапивина, который в Москву приезжает крайне редко. И каждый его приезд – событие для людей, воспринимающих его книги как «маяк у вечности на краю». Это тот случай, когда знают не конкретную книгу – у Крапивина опубликовано более 300 изданий на разных языках, а знают самого автора – Писателя, Педагога. Причем, два этих дела: писательское и педагогическое – неразрывно связаны в крапивинской судьбе.

В 1961 году Владислав Крапивин организовал в Свердловске разновозрастный парусно-фехтовально-журналистский отряд «Каравелла», которым руководил более 30 лет. А в 1962-м вышла его первая книга, «Рейс «Ориона»», о жизни подростков. С тех пор любое новое произведение писателя, продолжающего в своем творчестве традиции Аркадия Гайдара, Александра Грина и Константина Паустовского, встречается читателями на ура. Будь то реалистические произведения о подростковой жизни: «Валькины друзья и паруса», «Та сторона, где ветер», «Мальчик со шпагой», «Журавленок и молнии», «Острова и капитаны»… Или фантастические: «В ночь большого прилива», «Баркентина с именем звезды», «Дети синего фламинго», «Голубятня на желтой поляне» – только перечисление названий займет не один лист! Книги Владислава Крапивина – это концентрат чистейшей романтики и героики, это гимн дружбе, храбрости и честности. Это написано крепко, лихо, динамично и захватывающе.

По сценариям Крапивина снято несколько фильмов, в том числе удостоенный ряда премий фильм «Колыбельная для брата». Крапивин – лауреат многочисленных литературных премий, награжден орденами Трудового Красного Знамени, Дружбы народов… Член жюри разных литературных конкурсов. В честь него учреждена литературная премия. В настоящее время он профессор Тюменского государственного университета, читает курс лекций по детской литературе, ведет Школу литературного мастерства, дает мастер-классы, живет и работает в Тюмени.

Во время встречи Владислава Крапивина с читателями желающих задать вопросы было так много, что отведенного на встречу часа, увы, не хватило, чтобы удовлетворить горячий интерес поклонников крапивинского творчества. Впрочем, на многие вопросы, которые волнуют и ребят, и взрослых, ответ есть в его книгах.

– Владислав Петрович, расскажите, пожалуйста, о Ваших новых произведениях.

– Одно из недавно написанных – «Бриг “Артемида”». Полтора года назад из Екатеринбурга, где прожил всю взрослую жизнь, я переехал в город своего детства – Тюмень, который всегда любил. Приехал туда с ощущением, будто вернулся домой. Живу почти в том же месте, где прошло мое детство, хожу по улицам и не перестаю радоваться. Я вернулся домой! Видимо, это как-то меня подстегнуло, и в течение полутора лет я закончил четыре новые книги, причем три из них – о моей Тюмени. «Бриг “Артемида”» рассказывает об одиннадцатилетнем мальчике, который жил в Тюмени (в книге это Турень – чтобы не придирались любители скрупулезных точностей) и волею случая оказался в плавании по Атлантике. Казалось бы, как может судьба занести сибирского мальчишку в такую даль? Но – случилось. Я рассказываю о его приключениях, об острове Гваделупа, о котором у Александра Городницкого есть песня… Эта книга только-только вышла, я сам ее в опубликованном виде впервые увидел здесь, на выставке. Но пока она печаталась, я успел написать продолжение, в котором действие происходит уже в наши дни и кончается буквально в августе 2008 года. Второй том о судьбе людей с «Артемиды» и о нынешних мальчишках, которые разгадывают много запутанных историй. Пересказать книгу трудно, ее надо читать. Если кто-то еще читает книги, он просто может взять и поинтересоваться.

– Книги нынче читают все меньше…

– Да, ходит мнение, что книги сегодня никто не читает, потому что есть компьютер и все прочее. Я на это всегда говорю: когда я учился в третьем-четвертом классе в 1940-х годах в городе Тюмени, вокруг говорили: «Сейчас книги никто не читает, потому что есть радио, кино, патефон». С тех пор многое изменилось, но я думаю, что книжки все-таки читают. По крайней мере, встречи с читателями меня в этом убеждают

– Как Вы относитесь к тому, что Ваши книги теперь выходят и в аудиоформате?

– И, слава богу, пусть выходят. Хуже не будет. Ведь не все имеют возможность читать. Есть люди со слабым зрением, пожилые. В интернатах для слабовидящих детей это вообще незаменимая вещь. Так что это хорошее начинание.

– Как Вы пишете? По вдохновению или каждый день? За рабочим столом или где придется?

– Помните притчу о сороконожке? Сороконожку спросили: а как вы ходите на сорока ногах и не путаетесь, куда какую ногу ставить? Сороконожка задумалась и… разучилась ходить. Как пишет автор? Я могу только сказать: сначала на интуиции, на подсознании, на вдохновении – это когда книга задумывается. А потом уже, когда надо трудиться над рукописью, приходится брать себя за шиворот, усаживать за стол и говорить: «Работай, работай, работай!»

– Вы много лет, будучи руководителем отряда «Каравелла», общались с подростками. Теперь общаетесь со студентами. С кем легче?

– Да мне и с теми и с другими особенно тяжело не было. Подростки – народ хороший, с ними всегда можно найти общий язык. И студенты – люди сообразительные, живые, активные, открытые контактам. Можно говорить о каких-то конкретных людях: с этим хорошо общаться, с этим хуже получается, а говорить, что с кем-то легче, а с кем-то труднее в зависимости от возраста, – тут, пожалуй, и не разберешься. Все люди хорошие. Со всеми интересно.

– Почему Вы решили стать писателем?

– Потому что однажды в восьмилетнем возрасте остался без книг. Голодный год, керосиновая лампа, заснеженная Тюмень. Книжек нет: все прочитал. И тогда я подумал: если книжки так интересно читать, то, может быть, писать их еще интереснее? Эта мысль запала мне в голову, и я стал пробовать. Вот, пробую до сих пор.

– Можете ли назвать свою самую любимую книгу, написанную не Владиславом Крапивиным?

– Вы, наверное, удивитесь: это девятый том собрания сочинений Паустовского, его переписка с друзьями и коллегами. Каждое письмо читается как увлекательный рассказ или повесть. Я очень люблю Паустовского, учился у него писать, и его письма перечитываю регулярно, погружаясь в этот мир.

– Педагоги в Ваших книгах почему-то в основном отрицательные персонажи. Это Ваша принципиальная позиция?

– Вы сейчас выразили распространенное заблуждение. Почему читатели считают, что в моих книгах мало положительных педагогов? Перечитайте «Мушкетер и фея». Там прекрасный директор школы, у него есть реальный прототип, который сейчас живет в Москве. Возьмите любую мою школьную повесть. Вот «Колыбельная для брата». Разве там мало хороших учителей? Беда в том, что стоит упомянуть одного не очень хорошего педагога, как педагогическая общественность поднимает крик: «Ах, вы оклеветали нашу педагогику! У вас все педагоги плохие!» Стоит обругать хотя бы одного милиционера в повести, как снова поднимается крик: «Вы клевещете на наши силовые органы!» Это, к сожалению, общепринятый подход к делу.

– Скажите, пожалуйста, среди выпускников «Каравеллы» есть известные люди?

– Есть режиссеры, сценаристы, есть даже известный рок-музыкант – солист группы «Смысловые галлюцинации» Сережка Бобунец. Или, например, председатель совета директоров компании «Истлайн», владеющей аэропортом «Домодедово», Дмитрий Каменщик. Есть писатели, режиссеры, моряки – старшие офицеры флота… Могу долго перечислять.

– В своих книгах Вы представляете Вселенную как кристалл. На чем это основано?

– На моем собственном мировосприятии. Я делал пространственные многомерные эксперименты… Кстати, на основе этих книжек защищены несколько дипломных работ физиками и математиками.

– В повести «Белый шарик матроса Вильсона» герой выходит на связь с другими мирами. У Вас это очень убедительно описано…

– Несколько лет назад ко мне пришел запыленный молодой человек в полевой куртке и сапогах. Он сказал, что приехал из Владивостока, чтобы узнать у меня технологию перехода в иные миры. Я ему говорю: «Знаете, одно дело литература, другое дело – практика». Если бы я знал практическую технологию перехода в иные миры, я бы давно уже усвистал туда от этой нынешней действительности. Но, так или иначе, время от времени мне присылают статьи, где та или иная деталь, связанная с Великим Кристаллом, подтверждается физиками.

– Есть ли у Вас произведения для взрослых?

– Есть мнение, что многие мои книги исключительно для взрослых. Например, роман «Лужайки, где пляшут скворечники», который уже полтора десятка лет всячески кроют на разных сайтах. Или роман «Лоцман». Тот же «Белый шарик матроса Вильсона» – разве это детская вещь?

– Расскажите, пожалуйста, о творчестве Ваших сыновей.

– Старший, Павел, художник и дизайнер, сотрудник одной из екатеринбургских газет. Он проиллюстрировал мое собрание сочинений и ряд других книг. А младший, Алексей, член Союза российских писателей, автор нескольких книг. Недавно подписал с издательством «Эксмо» договор на новую книгу, исторический роман. Кроме того, он музыкант, играет в двух группах.

– Вы бы хотели на машине времени побывать в прошлом или в будущем?

– На какое-то время, чтобы посмотреть, – может быть. А насовсем – нет. Я все-таки человек своего времени, вжился в него…

– Владислав Петрович, Вами за пятьдесят с лишним лет выработан некий набор повторяющихся из книги в книгу элементов. Это фирменный крапивинский стиль, особая художественная система, которую пытаются воспроизвести многие Ваши поклонники, хотя вот так, по-крапивински, не получается ни у кого. Но не является ли это, извините, самоповтором?

– А что конкретно Вы имеете в виду?

– Ну вот хотя бы главный герой у Вас всегда одинокий, несчастный подросток, заброшенный родителями и обижаемый сверстниками и учителями… Так было и в первых произведениях, то же самое и в одной из последних повестей – «Дагги-тиц».

– Ну, во-первых, не всегда. Что, Джонни Воробьев, Сережа Каховский, Кирилл Векшин, Симка Зуек, Женя Мезенцева, Оська Чалка, четвероклассник Лесь, Белка Языкова, Лодька Глущенко, Гриша Булатов, Коля Лазунов (главные герои книг разных лет) – такие уж несчастные и забитые ребята? По-моему, наоборот… Дело в том, что есть немало читателей, которые готовы повторять навязанные со стороны мнения-стереотипы (например, рассуждения о «плохих» педагогах) вместо того, чтобы затруднить себя хоть каким-то анализом… А что касается «Дагги-Тиц», то эта книга во многом построена на реальных событиях… Да, ее герой Инки в некоторые моменты своей жизни – несчастный ребенок… Трудно не повторяться, если таких вот «несчастных ребенков» в стране многие тысячи. Это не я повторяюсь – это жизнь повторяется. И потом ведь сказано где-то, что в мировой литературе существует только три десятка сюжетов. Попробуйте не повторяться, если пишете 50 лет! Ситуации повторяются в жизни – и в той или иной форме – в книгах. А, кроме того, я придерживаюсь взгляда Константина Георгиевича Паустовского, который говорил, что бояться повторений вовсе не следует. Потому что во всяком повторении есть не механический повтор, а попытка автора как-то развить ситуацию, подать ее более широко, показать в новом свете. О несчастных детях у нас в стране можно писать снова и снова. В самой тематике это, возможно, будет повтор. Но это отнюдь не значит, что в точности пересказывается та же судьба, повторяются те же коллизии. Я буду писать об этих детях, пока жив, потому что эта тема никуда не уходит из нашей действительности. Куда ж от нее денешься?

Я никогда не считал, что заключил с читателями договор, как какой-то кондитер, который обязуется каждый день поставлять новое оригинальное блюдо. Кому не нравится – пусть не читают. А я пишу о том, что у меня наболело. Вода камень точит…